Локк встал и положил ладони мальчику на плечи:

– Обсудим это снова и будем обсуждать, пока не добьемся компромисса. Теперь же мне надо проверить контрольные.

Он вышел.

– Он хочет как лучше, Авессалом, – сказала Авигея.

– Конечно, Ави, – кивнул мальчик, но погрузился в раздумья.

На следующий день Локк рассеянно отработал свои пары и в полдень позвонил доктору Райану в вайомингский вертеп для вундеркиндов. Райан вел себя чересчур непринужденно и уклончиво. Он сказал, что поспрашивал у ребят, не общаются ли они с Авессаломом, и те ответили, что нет, не общаются.

– Но они запросто соврут, если сочтут, что ложь оправданна, – добавил он с необъяснимым весельем в голосе.

– Что смешного? – осведомился Локк.

– Не знаю, – ответил Райан. – То, как детишки меня терпят. Да, иной раз я им полезен, но… изначально планировалось, что я буду ими управлять. А теперь они управляют мной.

– Вы шутите?

– Я питаю огромное уважение к вундеркиндам, – посерьезнел Райан. – И считаю, что вы воспитываете сына самым неправильным образом. Год назад я был у вас дома. Этот дом – ваш, и только ваш, Авессалому принадлежит лишь одна комната. Ему запрещено оставлять свои вещи где-либо еще. Вы контролируете его самым чудовищным образом.

– Я пытаюсь ему помочь.

– Уверены, что знаете, как сделать это правильно?

– Несомненно, – отрубил Локк. – Даже если я не прав, это не означает, что фил… фили…

– Любопытно, – сказал Райан самым беззаботным тоном. – Слова «матрицид», «патрицид» или «фратрицид» не вызвали бы у вас затруднений. Но совершить филицид, убить собственного сына… Такое случается крайне редко. За этим словом приходится лезть в карман.

– Что, черт возьми, вы хотите сказать? – Локк свирепо вытаращился на экран.

– Будьте осторожны, – только и ответил Райан. – За пятнадцать лет в этом вертепе я уверовал в теорию мутации.

– В детстве я и сам был гением, – повторил Локк.

– Ну да, ну да. – Райан внимательно смотрел на него. – Интересно, знаете ли вы, что мутация считается кумулятивной? Три поколения тому назад в мире насчитывалось два процента гениальных детей. Два поколения назад – пять процентов. Одно поколение… короче говоря, арифметическая прогрессия, брат Локк. И коэффициент умственного развития растет в такой же прогрессии. Ваш отец… он ведь тоже был гением?

– Да, был, – признался Локк. – Но не сумел приспособиться к своей гениальности.

– Так я и думал. Для мутации требуется время. С теоретической точки зрения прямо сейчас мы наблюдаем переход от Homo sapiens к Homo superior, от человека разумного к человеку господствующему.

– Знаю. Это вполне логично. Каждое поколение мутантов – по крайней мере, в рамках доминантной мутации – делает шаг вперед и так далее, пока миру не явится человек господствующий. А каким он будет…

– Думаю, этого нам не узнать, – тихо перебил его Райан. – И не понять. Интересно, как скоро это случится? В следующем поколении? Вряд ли. Пять поколений? Десять, двадцать? И каждое сделает свой шажок, раскроет еще одну потенциальность, присущую нашему виду, – пока он наконец не достигнет пиковой точки развития. Пока не родится сверхчеловек, Иоиль.

– Авессалом – никакой не сверхчеловек, – трезво заметил Локк. – И даже не сверхдитя.

– Вы уверены?

– Господи боже! Думаете, я не знаю собственного сына?

– Отвечать на этот вопрос я не стану, – сказал Райан, – но уверен, что вундеркиндов из своего вертепа я знаю вовсе не так хорошо, как хотелось бы. Бельтрам – он заведует денверским вертепом – говорит то же самое. Эти вундеркинды – следующий этап мутации. Мы с вами – представители вымирающего вида, брат Локк.

Локк изменился в лице. Не сказав больше ни слова, он выключил видеофон.

Прозвенел звонок, пора было идти на следующую пару, но Локк не двигался. Его лоб и щеки покрылись легкой испариной.

В скором времени его губы изогнулись в весьма неприятной улыбке. Он кивнул и отвернулся от видеофона.

Домой прибыл в пять. Тихо вошел через боковую дверь и поднялся на лифте на второй этаж. Дверь в комнату Авессалома была закрыта, но из-за нее доносились негромкие голоса. Какое-то время Локк слушал, а потом требовательно постучал в деревянную панель:

– Авессалом, спустись. Нам надо поговорить.

Он вошел в гостиную, попросил Авигею где-нибудь погулять, встал спиной к камину и дождался Авессалома.

Да будет с врагами господина моего царя и со всеми, злоумышляющими против тебя, то же, что постигло отрока…[57]

Мальчик, спокойный, даже безмятежный, остановился лицом к лицу с отцом. Если он и стеснялся, этого не было заметно. Чего ему не занимать, подумал Локк, так это самообладания.

– Я случайно услышал обрывок вашего разговора, Авессалом, – сказал он.

– Тем лучше, – невозмутимо отозвался Авессалом. – Вечером я и сам бы рассказал. Мне же надо как-то продолжать курс по энтропийной логике.

– Кому ты звонил? – спросил Локк, пропустив его слова мимо ушей.

– Одному знакомому мальчику. Его зовут Малькольм Робертс, он из денверского вертепа вундеркиндов.

– Обсуждаете энтропийную логику, да? Мне наперекор?

– Если помнишь, я с тобой не согласился.

– В таком случае, – Локк завел руки за спину и сплел пальцы, – ты также помнишь, как я говорил, что осуществляю за тобой контроль. С юридической точки зрения.

– С юридической, – согласился Авессалом, – но не с моральной.

– Зачем ты приплел сюда мораль?

– Затем, что это вопрос морали. И этики. Многие дети – даже моложе меня – изучают в вертепах энтропийную логику. Без всякого вреда для себя. Поэтому мне надо или в вертеп, или в Нижнюю Калифорнию. Просто надо, и все.

– Минуточку… – Локк задумчиво склонил голову. – Прости, сынок, я слегка запутался в эмоциях. Давай-ка вернемся в пределы чистой логики.

– Давай, – кивнул Авессалом, и что-то в его голосе подсказало, что он не собирается сдавать позиции.

– Я твердо убежден, что изучение конкретно этой науки может тебе навредить. А я не хочу, чтобы такое случилось. Я хочу, чтобы перед тобой были открыты все дороги. В особенности те, которых не было передо мной.

– Нет. – В тоненьком голосе Авессалома послышалась нетипичная для него зрелость. – Дело не в том, что их не было. Дело в том, что тебе не хватило ума их увидеть.

– Чего? – изумился Локк.

– Ты отказываешься верить, что я способен добиться успехов в изучении энтропийной логики. Это я уже понял. И обсудил с другими вундеркиндами.

– Ты говорил с ними о наших личных делах?

– Они – люди моей расы, – сказал Авессалом. – В отличие от тебя. И умоляю: не распинайся о сыновней любви. Ты сам давным-давно нарушил этот закон.

– Говори-говори, – тихо произнес Локк, едва шевеля губами. – Но смотри, чтобы твои слова